Доктор Колпаков лениво поглядывал в окно на усталую от зноя июльскую улочку, по которой, то и дело, проносился душный и настойчивый ветер. Прохожих почти не было. И только старые клены и тополя что - то шептали о своем, нам далеком и непонятном. Вызовов было мало. Да, и к чему они?! " Солдат спит - служба идет" - спокойно думал Колпаков, разглядывая в окно очередное здание, медленно проплывавшее за окном машины, которая легко и медленно катила по улочке.
Серо- бледное лицо шофера, на котором нельзя было разгадать, ни одной, даже самой малой эмоции и, которое после "вчерашнего" лишь порывисто и нервно сообщило, что "нам за скорость не платють" погружало Колпакова в такое же решительное спокойствие, перераставшее в вялость и созерцание окружающего, медленно двигающегося мирка за окном.
Пятнадцать лет практики не сделали Колпакова деятельным и рвущим мгновения, современным и "продвинутым к новому", которое и не новое, а лишь то, что теперь называют новым. Вяловатая, располневшая жена, с безразличными глазами; дочь десятиклассница - дерганая и грубоватая, с наушниками в ушах, из которых то и дело и до Колпакова доносились сведения о содержании окружающего мира в форме монотонного стука; полторы ставки, которые платили с опозданием, отчего с женой и дочерью частенько возникали перепалки, от которых Колпаков старался скрыться, прогуливая пуделя в ближайшем парке; книги, большей частью резкие и будоражащие, но совсем не возбуждающие душевные порывы, в конечном итоге лживые и преднамеренные, от которых застывшее лицо Колпакова становилось еще более ленивым и безнадежным - такова была вся реальная жизнь, на которую обрек себя, когда -то надеявшийся, веривший, мечтавший, но рано сбежавший в уют и монотонность, именуемую покоем, молодой доктор.
Призывно и резко ворвались в салон звуки вызова...
- Да, - лениво ответил Колпаков, не выказав ни малейшего интереса к сообщению. - Медная, десять. Что? - он выглянул в окно. - Так мы у Медной... де...сять... кажется... Да! Десять.
И " прибытие бригады", в составе Колпакова и девочки - медсестры, еще скрупулезной, дотошной, интересующейся, рвущейся, но еще не сующейся " во дела врачебные", состоялось почти чудесно - через полторы минуты...
Двери в квартиру были распахнуты. Колпаков привычно и уверенно вошел в недра коммуналки, а затем, будто повинуясь неведомому и давно выработанному, интуитивному порыву и в комнату, из которой, доносился отчетливый и такой знакомый запах валокордина, смешанный с мазью для растирания суставов. Потная, раскрасневшаяся женщина, лет пятидесяти с округлым, скуластым лицом, в старом, рыже - багровом халате с аляповатым рисунком, от неожиданности отступила на несколько шагов назад, но затем, в несколько секунд опомнившись, удивленно заговорила.
- Скорая? А я... А как вы так?! - голос ее будто споткнулся.
Но Колпаков, всем своим видом выражал безразличие и спокойствие. Он, даже, вяло улыбнулся, оглядывая комнату.
- Мы возле вашего дома как раз ехали. Так, что вам повез... - в полумраке комнаты, на кровати, Колпаков заметил тело пожилой женщины. Ибо то, что это было уже тело, он почти не сомневался, а, подойдя еще ближе, убедился сразу.
- Понимаете. Я вхожу... А она. А она как закричит! Ой, ой... как затрясется вся. Галя помоги! А сама головой так. Туда, сюда. Ну, я сразу к вам. К телефону. Прибегаю. А она уже все... - заговорила сзади Колпакова соседка.
- Ну. Правда? - Колпаков чуть повернул тело и медленно обернулся к говорившей.
- Товарищ, доктор, понимаете. Она сразу как вскочит. Воот так! - женщина пригнула голову к шее и напыжась, попыталась сделать наклон вперед. - Вот так!
- А где можно записать? - сначала Колпаков даже обрадовался, что ему придется спокойно и быстро черкнуть: " Смерть наступила до прибытия бригады" и оставить под сим свой типично докторский росчерк. Но легкий ветерок, чуть дохнув из открытой форточки, принес к его лицу парочку перьев, серых и зловонно пахнущих прелью и ветхостью...
- Перьев полно, - отмахнул перья от себя Колпаков и еще раз окинул взглядом комнату. И у постели, и на самой постели он обнаружил еще и еще такие же серые перья.
- Понимаете, товарищ, доктор. Она воет! Во так! Как заорет! Я услышала. И сразу...- не унималась соседка. - Я ж ей соседка. Так дружно жили. А теперь. Царствие тебе небесное... - вдруг пропела она и размашисто перекрестилась.
Колпаков посмотрел на часы.
Он поднялся со стула и еще раз подошел к постели. Голос за его спиной неожиданно умолк и он, вполне, мог расслышать лишь тяжелое, размеренное дыхание.
- Так... - Колпаков теперь уже уверенно, как бы сразу выскочив из лености и безразличия, на простор достоинства и, главное, самосохранения направился к столу, коротко бросив медсестре: - Лен, давай дежурного по городу. Пусть кого-нибудь пришлют. Скажешь, скоропостижная, но тут еще разобраться надо. Поняла.
Медсестра кивнула и вышла из комнаты.
А Колпаков уселся на стул и, придвинув к себе бумаги, пристально посмотрел прямо в глаза соседке.
Та спокойно, с легкой ухмылкой, рассматривала Колпакова, верно и твердо считая, что перед ней " паршивый врач с кислой харей, беззарплатник, да еще и лопух, годный, разве что больничные и таблетки выписывать"...
Первым молчание прервал Колпаков. Он говорил тихо и медленно, будто и говорить ему эти слова было лень и, разве что, спокойно и нагловатое лицо соседки возбуждало в нем желание сказать это.
- А вы что - то долго шли к телефону?
- Что вы? Сразу. Ей богу, сразу! - тут же отреагировала соседка и стала размахивать руками. - Она вот так. Вот так!
- Ладно, - вздохнул Колпаков. - Посидим. Подождем...
- Чего ждать. Берите и везите!
Колпаков достал ручку и, ничего не ответив, стал придумывать более реальную фразу, нежели обыкновенная отписка, ибо теперь...
Вошла медсестра:
- Виктор Иванович. Все. Сейчас приедут, сказали...
- Я понял, - перебил ее Колпаков, тут же добавив. - Придется сидеть... Подождем.
- А чье? Чье ждать? Берите и везите. Везите ее в этот... В морг! Царствие небесное! - соседка снова, теперь уже более скромно, перекрестилась.
- Ты, Лена, присаживайся, - Колпаков, наконец, дописал, довольно четкую и надежную фразу, и ловким движением вставил ручку в карман халата. - И вы, гражданочка, тоже... Вон там. На стульчик садитесь. Отдохните. Успокойтесь. И запомните: трупы скорая не вывозит. Это не наше дело...
- Как это?! Вы лечите, вы и вывозите! - начала было возражать соседка.
- А вы... - Колпаков не договорил, а лишь вздохнул и смахнул очередное серое перо, прибившееся к его халату.
И когда в комнату, уверенно и резко, вошел молодцеватый и толстый следователь, в цивильном костюме при строгой рубахе и оранжевом галстуке, Колпаков ничуть не смутился, а только радостно взглянул на часы.
- Ну, вот и дождались. Слава Богу, - сказал он, поднимаясь навстречу.
- Так. Чего тут? Ну. Вы врач?! - глаза следователя колко и недобро покосились на Колпакова.
- Да. Очевидно, я врач, - попытался съязвить Колпаков, но тут же успокоился. - Нам бы надо было поговорить. Хотя. Да, я здесь все изобразил, - он протянул следователю листок.
- И что... - следователь прочитал запись.
- Ну, если еще посмотрите на подушки и матрац, то вполне ясная картина. Правда, Лена, - Колпаков сделал явный намек, давая понять, что вошел в эту комнату не один. - Да, вот и перья разлетаются.
- Перья?! Причем, здесь перья? - следователь все- таки приподнял подушку и отвернул простыню.
- Ну. Я свое написал. Нам можно ехать?! А вы... - Колпаков кивнул в сторону соседки, давая понять, что он " почти уверен в том, что с этим... из новых, если не договорится, то можно и поделится, а его вызов на этом заканчивается".
- Следователь быстро глянул на Колпакова, который теперь его больше не интересовал.
- Да. Вы, конечно можете ехать. Сейчас только протокол составим...
Составление протокола заняло не более получаса. После чего следователь перешел к допросу соседки.
Колпаков спускался по лестнице медленно и будучи абсолютно уверенным, что и на сей раз он оказался прав, сопоставив время и модус действия живущих.
Не угадал Колпаков.
То ли ввиду чинопродвижения, то ли не договорившись, а может и просто " не понравилась соседка" следователю, но дело разрешилось так, что не только деньги и кольца отыскались, но и пришлось соседке той распевать " царствие тебе небесное" в местах лишения подступов к храму. Хотя, храмы уже и там появились. А, может, и соседка та покойную не поминает, а только в самое пекло подземельное по сто раз на день посылает, за судьбу свою, будто той покойницей, а не собой, измятую. Но, как говорят, если бес попутал... так нам бы грешным не торопится, а подумать.
И, наверное, к лучшему, что спокоен и ленив был доктор Колпаков. 13 сентября, 1997
